sviatoslavrichter.ru

Дважды прослушал сонату Чайковского соч. 37 в записи из Варшавы от 24 ноября 1954 года. Запись интересная и поучительная. Рихтер сыграл на концерте, но почти как в студии. Характер игры в смысле точности перекликается с тем, что присутствует в записи 20-го концерта Моцарта с Вислоцки. Всё очень точно - это главная черта варшавской записи. Абсолютно безупречное формальное совершенство с лёгкой примесью нервозности исполнения. К сожалению, отсутствует та капелька вдохновенной теплоты, которая есть в декабрьской записи 1954 года из Москвы. Зато варшавскую запись хочется слушать снова и снова, как будто что-то не разглядел в ней. Т.е. композитор слышен, но не виден, он как-будто за занавеской, а его хочется увидеть, разглядеть. Эта манера исполнения пронизывает всю запись от начала до конца, она была задана исполнителем, как возможный вариант исполнения.
Не исключаю, что именно за такой характер игры в своё время (примерно до 1960 года) и поругивали Рихтера критики.
Варшавская запись сонаты - прекрасное дополнения к уже упомянутой московской концертной и студийной 1956 года записям.

P.S. Ещё несколько слов об этой записи.
Ей можно сопоставить цитату из Пушкина: "... где циркуль зодчего и скульптора резец...". Сходство этой записи и упомянутой записи 20-го Концерта Моцарта, вероятно, точностью и ограничивается. Точностью, как одним из художественных средств. Звуковая материя в записях разная. В записи Концерта Моцарта звук мягкий, скромный. Ассоциируется с гипсом. В сонате Чайковского звук - материал для монумента: бронза, может быть, гранит. Так сыграть сонату Чайковского, как в варшавской записи, мог только Рихтер. Тут действительно проявилась его титаническая виртуозность, о которой кто-то из участников форума уже писал.
И ещё. Вообще же, то, как Рихтер играет Чайковского, позволяет мне представить его, как живого человека. Но тут ситуация иная. Тут соната словно отделилась от автора, и живёт сама по себе своей собственной жизнью. Виден результат, а автор исчезает.

Соглашусь. Много раз слушала это произведение в Рихтере, всякий раз изумлялась тому, как самостоятельно оно зажило в пальцах этого Пианиста.
Более того, пока что я не встречала более русского исполнения этой русской сонаты, что поразило ещё больше. Насколько приятно слышать истинно гармоничный дух в передаче пианиста - вот именно тот, который необходим при игре того или иного сочинения - не передать словами.

Маргарита Смолянинова wrote: Более того, пока что я не встречала более русского исполнения этой русской сонаты, что поразило ещё больше.

Тут я согласен. Замечу лишь, что Чайковский, как его передаёт Рихтер, это добрый, бесконечно добрый (хотя часто и страдающий) русский барин, душа - человек. И его характер не спутаешь с характерами других выдающихся деятелей русской культуры, ну, скажем... Лермонтова, Толстого, Достоевского, Чехова, Скрябина, Прокофьева.
Почему не спутаешь? Так видно же. Сравнить Чайковского с Чеховым, очень любимым мною. У Чайковского доброта, радость, у Чехова - юмор, смех. У Чайковского сострадание, душевная боль, у Чехова - обличение и сарказм. Разные личности.

Отличное сравнение! Кстати, нашла вполне уместным после непосредственного прослушивания Сонаты соединить прослушивание с чтением Горького - сочлось! Потому как по духу воистину унисон. Широта, "крупноформатнось" этой русскости охватывает и поглощает. Такая душевнось, простота и даже прямолинейность в чём-то, никакой педантичности, насильной строгости или надрыва - всё просто и прекрасно, как может быть в природе, в хорошем портрете, хорошей книге!
Чайковский звучит у Рихтера как Чайковский. Не в насмешке, не в шутке, на в лёгкости, не в театральности, а в себе. Непревзойдённо в себе.