Страница 2 из 3

Добавлено: Вс апр 01, 2007 9:42 pm
M.I.
Хочу привести здесь фрагмент опубликованнонго письма Генриха Нейгауза к Б.С.Маранц и С.С.Бендицкому от 14 февраля 1945 года. Оно даёт нам ещё одну черточку к портрету молодого Рихтера, ему ещё только около тридцати лет.
"... Из музыкальных явлений и впечатлений в Москве всё-таки самое отрадное и крупное - это Слава. Чем больше его узнаю, тем больше его люблю и восхищаюсь им. Это именно то, что "потом" называют гением, а в начале "стесняются". Признание и успех его неслыханный и притом самой высокой пробы. А наряду с этим - за концерт в Большом зале получает по ставке триста р /ублей/. Красиво? Бытовые условия отвратительные: ни собст /венной/ комнаты, ни рояля. Играет у друзей. Работает массу (но не всегда). На ходу готовит новые и новые программы. Не только талант его, но и энергия - поразительны. К тому же, что и должно было быть, - это человек кристальной души и настоящего прирождённого благородства - нет в нём ни одной мелочной и пошленькой чёрточки...".
А вот для справки. Что такое были 300 рублей в Москве во время войны? Знаю от моей покойной матери, она всю войну безвыездно была в Москве. Продовольствие выдавали по карточкам. Но на рынке за деньги можно было купить хлеб. Буханка чёрного хлеба стоила 300 рублей, буханка белого - 500.

Музыканты о Рихтере

Добавлено: Пн апр 02, 2007 12:26 am
Yuriy
M.I. писал(а):Хочу привести здесь фрагмент опубликованнонго письма Генриха Нейгауза к Б.С.Маранц и С.С.Бендицкому от 14 февраля 1945 года. Оно даёт нам ещё одну черточку к портрету молодого Рихтера, ему ещё только около тридцати лет.
Многие, я думаю, читали это письмо, но совершенно замечательно, что уважаемый M.I. приводит его здесь, на этом форуме! Надо бы это письмо и комментарии M.I. перевести на английский и поместить на форуме Геффена. Участники того форума вряд ли имеют представление о том, как и в каких условиях приходилось жить и творить этому великому человеку и музыканту.
Еще раз спасибо, M.I.!

Добавлено: Пн апр 02, 2007 10:30 pm
M.I.
Цитата про Рихтера из ещё одного письма Г.Г.Нейгауза, Л.А.Погосовой от 12октября 1947 года.
"А в четверг был такой чудесный концерт Рихтера с Дорлиак (он только "аккомпанировал"), что всю ночь не смог глаз сомкнуть от волнения и радости. Его гениальность всё очевиднее. (Я-то знал о ней после 15-минутного знакомства с ним.) Все мы как-то растём из земли ввысь - некоторые из нас очень высоко растут, но он прямо с высоты спускается на землю..."
Вот именно - он с высоты спускается на землю! К нам, растущим из земли. Чудесное определение Рихтера как художественного явления. Это вызывает в памяти слова Пушкина про Моцарта: "...как некий херувим он несколько занёс нам песен райских..." Именно занёс (готовое!, с неба!) "чадам праха", а не сочинил, не сконструировал.
Не только когда Рихтер приехал в Москву, а раньше, у него в, принципе, всё было готово.

Добавлено: Пн май 07, 2007 8:44 pm
M.I.
Вот фрагмент ещё одного письма Г.Г.Нейгауза (может быть, не все его читали), к Астрид Шмидт-Нейгауз, Москва, весна 1940. Рихтеру "только" 25 лет.
"У меня превосходные ученики, особенно один - Святослав Рихтер, прямо-таки гениальный человек. Наизусть знает всего Вагнера, а также Шрекера, Штрауса, все оперы мира, Стравинского etc, bomba. Он за две недели выучил концерт Брамса B-dur и блистательно его сыграл. Такого ученика у меня ещё НИКОГДА не было. При этом он чудесный человек, добрый, самоотверженный, деликатный, чуткий и - как это всегда бывает у талантливых людей - способный чувствовать боль и страдания. На последнем вечере учеников моего класса он сыграл 2-ю сонату (А-dur) Кароля Шимановского - гениально, то-то бы Кароль порадовался. Его способность играть с листа здесь притча во языцех" (последние два слова выделены).

Любые сведения о раннем Рихтере крайне интересны, но их до обидного мало.

Из интервью Наталии Гутман

Добавлено: Сб июн 16, 2007 6:29 pm
timalism
Фрагмент интервью Наталии Гутман Борису Лифановскому:

"- Какие музыканты вообще привлекали Вас в тот период?

- Сначала приехал Исаак Стерн. Это было в 1957 году. Его игра стала для меня потрясением. До сих пор я помню его звук. Потом я услышала Бостонский оркестр – и это тоже было незабываемо. И потом – Рихтер. И все. Рихтер, Рихтер, Рихтер.

- Вы сказали как-то, что в Рихтере принимали все. Так бывает? Одно дело, когда Вы просто ходите на концерты, потому что Вас привлекает искусство артиста в целом, и совсем другое - когда Вы играете вместе. Неужели никогда не возникало никаких трений, разногласий?

- Дело в том, что я играла с ним не так много. Это началось в 1982-м году. И все равно – не бывало такого, чтобы я чего-то не принимала. Даже когда играли трио, мы с Олегом смотрели друг на друга, реагируя на то, что он делает, – умирали от счастья просто потому, что могли это слышать.

Конечно, иногда он немножко изводил: давайте сыграем медленно, давайте сыграем еще раз, давайте десять раз сыграем эту страницу. Такой способ занятий у него был. Но это все равно было интересно. А потом вдруг раз – и какую-нибудь неожиданную, смешную вещь делает, а дальше - все, теперь давайте исполнять…

Когда мы начали с ним играть и заниматься, я никогда не думала, что смогу освободиться и начать с ним разговаривать. А оказалось, что с ним ты или должен быть совершенно самим собой, или лучше вообще не начинать. Он мне как-то сказал: “Только Вы, пожалуйста, не стесняйтесь, потому что я тоже начинаю стесняться”. И он умел человека освободить. Я, например, могла спокойно делать ему замечания: “Сделайте здесь, пожалуйста, потише…” И тогда он аккуратно писал: “Потише. Наташа”.

- А выполнял это потом?

- Конечно. Он вообще очень любил, чтобы ему говорили что-то. Например, Олег никогда не рассказывал об этом открыто, но рассказывал мне. Когда они начали играть сонаты Моцарта, Маэстро (Рихтера мы звали Маэстро) ему говорит: “Олег, мне всегда так трудно играть Моцарта, научите меня, Вы это так замечательно делаете…”. Он не стеснялся.

При этом у него было огромное количество талантов. Например, он мог гениально ставить оперы. Для меня незабываемы постановки опер Бриттена на “Декабрьских вечерах”. Например, Маэстро взял на себя постановку “Альберта Херринга”. Я, кстати, была ассистентом режиссера. Мы как капустник это ставили, это такое было чудо – она же безумно остроумная! Упивались этой музыкой…

Еще он говорил, что хорошо знает, как бы он хотел поставить “Кольцо нибелунга”. Он вообще хорошо знал Вагнера. Например, мне случайно посчастливилось услышать, как он рассказывает про “Нюрнбергских мейстерзингеров”. На рояле почему-то лежал этот клавир. Я о чем-то его спросила, он открыл клавир и стал играть какие-то номера, потом останавливался и рассказывал, как в его представлении это должно выглядеть на сцене… Все, мне больше не нужно слушать “Мейстерзингеров”! Это было такое счастье!"

Полностью интервью можно прочитать здесь:
http://ru.musinstruments.ru/index.php?p=97

Добавлено: Сб июн 23, 2007 9:05 pm
Yuriy
Г.Фрид. Дорогами раненой памяти. Воспоминания. "Московская консерватория: 1932-1939". Общежитие.

Почему людям кажется, что, когда они были молоды ("В мое время"), все было лучше? Быть может, потому, что в молодости мы живем в настоящем, а с каждым ушедшим годом на нас надвигается будущее, в котором мы чувствуем себя неуютно?И все же, когда я думаю о Московской консерватории тридцатых годов, мне тоже кажется, что "в мое время" было лучше. То были золотые годы Консерватории. Ее профессора, педагоги представляли собой блестящее созвездие выдающихся личностей. Общежитие. Худший вид коммуналки. В нем нечто противоестественное: взрослых людей с разными характерами, привычками, вкусами заставляют жить вместе, подчиняясь единому, Бог весть кем устанавливаемому распорядку. По такой схеме живет тюрьма, лагерь, казарма. Так жили и все мы - "советское общество". И другой страны, "где так вольно дышит человек", мы не знали.Что ж удивительного в том, что я, до того бездомный, в общежитии чувствовал себя хорошо? В начале войны, на Дальнем Востоке, пришлось мне жить в помещении на 98 человек. Но когда в большой квартире живешь совсем один - тоже плохо. Где же золотая середина? И есть ли она?Семь лет, с 1932 по 1939 год, прожил я в общежитии. И вспоминаю его с теплом, ибо эти годы я провел в окружении музыкантов, среди которых нашел замечательных друзей. В трудное время, а оно всегда было трудным, их тепло оказывалось особенно ценным...Небольшой, выкрашенный светлой клеевой краской дом имел с фасада три этажа. Когда я поселился в нем, он был набит музыкантами. Жили по-царски: по 4-5, редко 6 человек в комнате, а кое-где даже по трое. В каждой комнате находился рояль или пианино...Дом номер 6 по Дмитровскому переулку был объят звуками. Они обрушивались на прохожих. Врывались в соседние дома. Эхом отдавались на Большой Дмитровке и аристократической Петровке. Дом был огромным универсальным инструментом - суперорганом, в звучании которого сочетались клавишные, смычковые, ударные, деревянные, медные духовые инструменты. На этом дьявольском инструменте одновременно звучали произведения различных эпох, стилей, направлений...В общежитии, находясь постоянно среди музыкантов, я понял, какой упорный, невероятный труд является основой их жизни - тяжелой, богемной, похожей и на драму, и на фарс. Помноженный на талант, он рождал выдающихся, порой великих музыкантов, ставших гордостью нашего искусства...В 1935-36 учебном году в Консерватории появились два студента. Пианисты, поступившие в класс Генриха Густавовича Нейгауза, они приехали в Москву почти с разных концов планеты. Один из них - высокий, худенький, с рыжеватой шевелюрой 20-летний Слава Рихтер, прибыл из Одессы, едва ли не самого музыкального города мира. Другой - 16-летний Толя Ведерников - из Харбина, одного из культурнейших русскоязычных городов Китая... Вскоре родителей Ведерникова репрессировали. Отца Рихтера эта участь постигла в начале войны. Я познакомился с ним в Одесском оперном театре, где он работал пианистом и, кажется, органистом. Я уже находился на срочной службе в армии. В 1940 году, попав в Одессу, я посетил знаменитый оперный театр. В антракте я подошел к оркестру и попросил музыкантов вызвать Теофила (не помню его отчества) Рихтера. Ко мне вышел приветливый, скромный человек, как мне показалось, небольшого роста (может быть, потому, что он стоял внизу, в оркестровой яме у дирижерского пульта, а я - наверху, перегнувшись через барьер). Узнав, что я близкий друг Славы, он протянул ко мне руки, пожав мои. Мы проговорили весь антракт. Его гибель я воспринял как смерть человека, которого знал и о котором сохранил мимолетные, но теплые личные воспоминания.С Рихтером и Ведерниковым меня связывала тесная дружба. Она привела к замечательному начинанию, оставившему след в нашей студенческой жизни.В 38-ом году в Консерватории начал работать Творческий кружок. Инициаторами его создания были пятеро студентов: пианисты Вадим Гусаков, Толя Ведерников, Слава Рихтер, Кира Алемасова и я.В Творческом кружке каждый из нас отдавал предпочтение музыке тех композиторов, под влиянием которых находился в то время. Для Гусакова это были Шопен и Скрябин. Для Ведерникова - импрессионисты: Дебюсси, Равель, а также Хиндемит. Кира Алемасова вела журнал кружка и, по-моему, не имела ярко выраженных пристрастий. Я считался апологетом Стравинского. Слава Рихтер был всеяден. Моцарт и Р.Штраус, Шуберт и Кшенек, Пуччини, Брамс, Чайковский, Берлиоз - все были предметом его увлечения.Задачу кружка мы видели в исполнении неизвестных или редко звучавших сочинений, а также в прослушивании и обсуждении произведений наших коллег - молодых композиторов. Кружок посещали студенты разных факультетов и кое-кто из педагогов; чаще других Генрих Густавович Нейгауз. Долгоиграющих пластинок, магнитофонов еще не было. Поэтому симфоническая, оперная, хоровая музыка звучала на фортепиано в две или четыре руки. Иногда привлекались певцы. На одном из вечеров Рихтер исполнил "Турандот" Пуччини. Звучали мало известные в то время произведения: "Весна Священная" Стравинского, "Художник Матисс" Пауля Хиндемита, Симфонические вальсы Равеля и многое другое.Сейчас в творческом объединении тех лет я вижу прообраз Московского молодежного музыкального клуба, организованного в 1965 году...С Рихтером и Ведерниковым мы постоянно встречались в Консерватории, посещали концерты, устраивали вечеринки, совершали совместные прогулки. Иногда я с ними приходил домой к Нейгаузу. Но если меня спросить, что же было главным в нашей дружбе, я бы ответил: музыка!..Рихтер иногда приходил ко мне в общежитие. Когда я готовился к экзамену по музлитературе, он знакомил меня со многими неизвестными мне произведениями. Среди них были и те, знание которых не было предусмотрено экзаменационными требованиями. Именно они представляли для меня особый интерес; например, оперы Кшенека "Джонни наигрывает", "Прыжок через тень", Хиндемита "Новости дня" и другие. Однажды Слава для нашего обоюдного удовольствия сыграл полностью драматическую легенду Берлиоза "Осуждение Фауста". При этом он пел на немецком языке все вокальные партии.За годы нашей студенческой дружбы не помню, чтобы я был свидетелем занятий Рихтера рисунком или живописью. Об этом я узнал уже после войны. Проявилось, конечно, его общее художественное дарование. Но мне кажется, его живопись носит экспромтный, случайный характер, обнаруживая способности, не получившие должного развития.Как-то в 1948 году, когда я был у него, во время нашей беседы он взял со стола листок промокашки и цветными - красным и синим - карандашами набросал городской пейзаж, как бы сверху - из окна. Рисунок получился очень живой. Я забрал его, окантовал и до сих пор храню у себя.Странно, со многими близкими друзьями я на протяжении десятков лет оставался "на вы". В то же время (что менее странно) был "на ты" с людьми мне чуждыми. С Рихтером полвека мы говорили друг другу "вы". И перешли "на ты" лишь в конце восьмидесятых, когда он устроил "мальчишник", пригласив под Новый год нескольких давних друзей: Толю Ведерникова, Володю Чайковского, Виктора Мержанова и меня. Мы пришли в просторную квартиру Рихтера на Большой Бронной. Огромный кабинет с двумя роялями украшали рождественские игрушки. Гирлянды разноцветных лампочек свисали с потолка. Несколько тонко подобранных картин оттеняли пространство стены. Тихо звучала музыка. Потом, в другой комнате, сидели за столом, уставленным вкусными яствами. Зашла Нина Львовна Дорлиак (она занимала смежную квартиру), неся рождественского гуся с яблоками, распластавшего на красивом блюде крылья, точно призывающего: ешьте меня, вкушайте, наслаждайтесь!С Ниной мы не успели даже поздороваться. Замахав руками, Слава закричал: - Нина, Нина, уходите! Сегодня "мальчишник", они не должны вас видеть! (С женой Рихтер был тоже "на вы").Бедная Нина Львовна, передав гуся охотно взявшему его Вите Мержанову, спешно скрылась в свои апартаменты.Мы принялись за еду. Гусь и яблоки были замечательные. Вглядываясь в лица моих постаревших друзей, я уносился мыслями в голодное прошлое.После ареста родителей Ведерникова я нередко перебирался из общежития к нему на Ленинградское шоссе. Там, в небольшой комнате на втором этаже замысловатого дома, с ним и Славой мы проводили поздние вечера и ночи в разговорах, музицируя, читая вслух Метерлинка, Гамсуна, Пастернака. На единственной кушетке могли уместиться лишь двое. Поэтому все трое мы спали на полу, прикрываясь ветхим пуховым одеялом. "Помнишь, как хорош хлеб, когда он достался чудом и его едят вдвоем?" (из письма Надежды Мандельштам Осипу). Мы ели его втроем. И он был вкусен. Он давал нам возможность заниматься искусством, которое лишь одно казалось смыслом жизни.

Добавлено: Ср июн 27, 2007 11:56 pm
M.I.
Замечательная, бесценная статья! По настроению, она живо и верно переносит нас в предвоенные годы. Эти люди жили музыкой, искусством. Счастлив автор, и не только тем что общался со Святославом Рихтером так близко и по-настоящему, но и тем, что видел Теофила Рихтера, разговаривал с ним, пожимал ему руки! Теофил Рихтер, по-сути, никому не известен. Но его портрет в мемориальной квартире-музее Святослава Рихтера на Большой Бронной, дом 2/6 производит сильнейшее, пронзительное впечатление. Молодой, изящный, несомненно талантливый человек смотрит на нас сквозь столетие.

Добавлено: Пт апр 11, 2008 9:13 pm
M.I.
Хорошо известен рассказ Г.Г.Нейгауза о том, как Рихтер впервые пришёл к нему. Но, может быть, не всем известно свидетельство об этой встрече другого человека, Кирилла Виноградова. Поэтому, приведу фрагмент его статьи "У Генриха Густавовича в классе", цитируя по книге : "Генрих Нейгауз. Воспоминания. Письма. Материалы". Составитель Е.Р.Рихтер. Москва 1992. Стр. 53, 55.

Мне посчастливилось присутствовать при первой встрече Нейгауза со Святославом Рихтером. Утром в тот день я как раз занимался с Генрихом Густавовичем у него дома на улице Чкалова. Урок закончился, и я уже собрался уходить, как раздался звонок. Появилась ученица Нейгауза Надя Судзан и с ней высокий, худощавый юноша, державшийся очень скромно, почти застенчиво. Судзан представила его, последовал короткий разговор, после чего Генрих Густавович спросил: "Что вы хотите сыграть?" Рихтер назвал сонату Бетховена и балладу Шопена. Генрих Густавович расположился в своем глубоком кожаном кресле и приготовился слушать. Рихтер стал играть.
Необычное впечатление возникло у меня: за роялем сидел пианист, у которого получались все самые трудные места, и в то же время казалось, играет не совсем профессионал-пианист - непривычны были приемы, манера игры, сама посадка за инструментом. Казалось, будто перед глазами являлась обнаженная натура - живая, в движении, просвечиваемая насквозь, - видна была вся структура ее: и скелет, и мышечные ткани, и кровеносная и нервная система. Такое исполнение прекрасно и удивительно было в фуге (Рихтер играл сонату Бетховена ор. 101 и Четвертую балладу Шопена), но в балладе не хватало шопеновского звукового обаяния - это похоже было на анализ мышления Шопена без шопеновских эиоций.
Когда Рихтер кончил играть, Генрих Густавович сказал что-то вроде: "Он же играет как дирижер, ему надо дирижировать!" Потом поставил на пюпитр ноты (кажется, это были "Мысли" С.Прокофьева) и попросил Рихтера прочитать их с листа, сам же с папироской во рту встал за спинкой стула, на котором сидел Рихтер, приготовившись следить по нотам. Рихтер положил свои большие руки на клавиатуру и начал. По мере того, как проигрывалась музыка, лицо Генриха Густавовича все больше оживлялось, брови его порой взлетали вверх, то ли от удивления, то ли от восхищения. Рихтер продолжал играть так, как будто пьесу эту он хорошо знал. Такое чтение с листа я наблюдал первый раз в жизни. Потом мне случилось присутствовать на встрече С.С.Прокофьева с композиторами - студентами Московской консерватории, и я наблюдал как Прокофьев, сидя за фортепиано, читал с листа рукописные их партитуры, причем некоторые из них были написаны карандашом и изобиловали помарками. Прокофьев играл их тоже так, как будто давно знал эту музыку в транскрипции для фортепиано.
Нейгауз принял Святослава Рихтера в свой класс. Так началась их замечательная творческая и человеческая дружба, длившаяся до конца дней Генриха Густавовича.

Завтра - 120 лет содня рождения Генриха Густавовича. Поздравляю форумчан с этой датой!

Добавлено: Пн окт 25, 2010 12:05 am
Yuriy
Предлагаю вашему вниманию статью И.С. Козловского, опубликованную в конце 70-ых в журнале «Кругозор». Люди младшего поколения вряд ли знают о таком журнале. Его страницами были гибкие пластинки. Качество звучания можете себе представить, какое, но определенную информация он все же нес.
Содержание этой пластинки:

RACHMANINOFF
Prelude in f, Op.32/6

BRAHMS
Piano Piece in C, Capriccio, Op.76/8

PROKOFIEV
Piano Piece - Suggestion diabolique, Op.4/4

--------------------------------
Какое чувство я испытываю к Святославу Рихтеру? Зависть! Но не зависть Сальери. Наоборот, если б можно было достать корень жизни из глубин моря или с отвесных скал, достал бы, чтобы он и подобные ему жили на радость людям.
В детстве он слушал игру своего отца-органиста. Радуясь прекрасному, в то же время видел, что создавать это прекрасное—большой труд. Позже, аккомпанируя певцам на репетициях в оперном театре, осознал притягательность и сложность их труда. Была и попытка дирижировать. Я помню Большой зал Московской консерватории и несмелые движения Рихтера, в которых, однако, был виден залог будущего могущественного звучания оркестра. Сегодня у него рояль—оркестр!
С кем сравнить Святослава Рихтера? Не будем искать сравнений в искусстве. Посмотрите на ночное небо. Сколько на нем звезд! А если бы была одна, даже самая прекрасная, было бы печально и одиноко.
Человек стремится познать прекрасное, гармонию. Художник для этого должен остаться наедине с собой. Далеко от Москвы, на берегу Оки, строит Рихтер круглый, без углов, дом, свою «вавилонскую башню». Как и башня, дом остался недостроенным. Всю свою жизнь, свой труд Рихтер посвятил людям. Своим искусством он дает им ощущение гармонии.
Это может сделать лишь тот художник, талант и сердце которого опалены и радостью и испытаниями. Откройте ноты Восьмой сонаты Прокофьева, которую Рихтер недавно исполнял. Вторая часть—в ритме танца. Помню, однажды я предложил Сергею Сергеевичу Прокофьеву: «Что, если бы вы написали музыку, а мы подобрали бы слова?» С необычайной быстротой он дал согласие. К сожалению, запись не состоялась. Но музыку Прокофьев включил в свою Восьмую сонату. Светлая музыка. А написана она человеком, прошедшим испытания.
Гармоничность натуры Рихтера мудро и талантливо развивалась поэтическим просветителем Г. Нейгаузом. И ученик чтит память учителя.
Рихтер любит живопись, устраивает у себя дома выставки, рисует сам, участвует в домашних спектаклях.
Он любит природу и море. Вспоминаю Гурзуф... Домик О. Л. Книппер-Чеховой на берегу бухты. Отменный пловец, Рихтер без маски опускался на дно и застывал там, задумавшись, прислушиваясь к неведомому.

Но, садясь за рояль, он начинает повествовать мгновенно. Зная, о чем сказать и — как.

И. КОЗЛОВСКИЙ, народный артист СССР
-------------------------------------

Тогда, прочитав статью, я и вправду подумал, что дом у Оки круглый. Откуда только люди брали такую информацию? Но это мелочи. Гораздо интереснее с 8-ой Сонатой Прокофьева. Я даже не догадывался, как была задумана эта музыка. И хорошо, что она стала сонатой!

Так выглядит пластинка:
http://picasaweb.google.ru/102930803462 ... 2837634546

Re: Музыканты о Рихтере

Добавлено: Пт июн 27, 2014 2:11 pm
Yuriy
У меня есть большущий документ в Word’e, куда я записываю разное из интернета. Набралось уже почти 800 страниц, и я в нем плохо ориентируюсь, помню хорошо только то, что в конце. Но иногда наталкиваюсь на интересные вещи и с удовольствием их читаю, почти как впервые. Хочу предложить несколько цитат оттуда. Если здесь они уже были, я это свое сообщение удалю.
-------------

Хочу предложить прочитать статью Тамары Грум-Гржимайло:
http://www.forumklassika.ru/showthread. ... 92&page=33

А по соседству можно посмотреть старинные киевские фотографии, программку ленинградского концерта и проч. Там же рассуждения разных людей о цолесообразности включения пяти посмертных этюдов в «Симфонические этюды» Шумана.
----------------

«...Это был поистине великий день моей долгой музыкальной жизни, да и не только моей... — заявила после встречи с пианистом в Америке, в прославленном Карнеги-холл Розина Левина (учительница Вана Клиберна). — Слушая Рихтера, я все время ловила себя на мысли, что присутствую при исключительном явлении XX века».
-----------

Марлен Дитрих:
Однажды после окончания концерта великого русского пианиста Святослава Рихтера я была у него за кулисами. Он держал меня за руку и говорил: «Это не было совершенно, это даже не было хорошо», а в это время публика в зале восторженно вызывала его. Он должен был вернуться на сцену и сыграть на бис. И позднее, в Эдинбурге или Париже, когда мы спокойно сидели после концерта, обсуждая программу, он никогда не бывал доволен собой.
Я была на его концерте, когда публика сидела, окружая его даже на сцене. Во время исполнения сонаты умерла женщина. Вызвали врача, ее вынесли из зала. Я думала: какая это удивительная смерть. Огромная волна музыки должна была унести ее с собой.
Рихтер не разделял моего мнения. Он был поражен, совершенно подавлен случившимся. Совсем не считал себя тем великим артистом, каким является в действительности. Не многим – даже большим художникам – свойственно это. По отношению к себе они самые строгие критики и редко бывают довольны своими достижениями.
-----------

М. РОСТРОПОВИЧ: Да, сейчас выяснилось в последнем интервью у Святослава Рихтера, что он Моцарта не больно-то любил.

А.АГАМИРОВ: Но прекрасно его играл.

М. РОСТРОПОВИЧ: Да-да.

И.АРХИПОВ: Наверное, он просто его любил в каждый конкретный момент. То есть он его не любил в течение всей жизни...

М. РОСТРОПОВИЧ: Я просто могу сказать по поводу русскости Прокофьева. Я могу сказать гениальную фразу, которую мы с Рихтером довольно часто в период этих идиотских постановлений Жданова против формализма Шостаковича и Прокофьева мы перешептывались на улице, и он сказал гениальную вещь: "Славочка", - мы тогда дружили, хотя разница между нами был в 13 лет, он на 13 лет был старше меня, и в консерватории нас называли "Славочка большой" и "Славочка маленький". Он мне сказал, мне помнится: "Ты знаешь, в чем трагедия наша?". Я говорю: "В чем?". "Прокофьев - этот как раз то, что они хотят - и Жданов, и Сталин, но они не понимают, что Прокофьев - это как раз то, что они хотят: мелодии бесконечны, это русский композитор. Но они не понимают, поэтому его русскость и не выдается".
----------------------------------------------

Анна Гринберг:
Ей было 8, а может быть 9 лет, когда в Целиноград с однодневной гастролью приехал знаменитый Святослав Рихтер. Я повёл детей на его концерт, который организовали в громадном дворце целинников на 2500 посадочных мест, и моя маленькая вечно пугающаяся людей и общения с людьми девочка вдруг попросила: «Папа, поведи меня к нему за кулисы!..» Я был в шоке и потрясении после гениальной игры Рихтера. Но всё-таки взял её за руку и отвёл за кулисы без всяких проблем (я был тогда директором драматического театра). А она о чём-то с ним пошепталась, и Рихтер… благословил её! Не знаю, после того, или до этого тоже, но я в её музыке начал замечать именно рихтеровские мотивы значительных по объёму произведений, какую-то колоссальную эмоциональность в игре на рояле. Не думаю, что она ухватила стиль Рихтера за один день, скорее, совпали резонансы талантов.
----------------------------------------------

Лев Дуров:
«Странные мы люди»: Эксмо Пресс; Москва; 2002
ISBN 5 04 009916 9

Тут же рассказывает, как он зашел к Рихтеру, а у Рихтера на квартире была в то время еще подпольная выставка абстрактного искусства — и рассказывает об этом с упоением.
Встреча с Рихтером... Как может не отложиться что то в твоей душе? Встречаю я как то Святослава Теофиловича во дворе театра на Малой Бронной (его подъезд прямо напротив служебного входа нашего театра). Идет снег. Рихтер говорит: «Здравствуйте, Лев Константинович! „ — и снимает передо мной шапку. И на его огромный лысый череп, на этот его невероятный лоб падает снег. Я, конечно, тут же сдергиваю с себя, трясясь, шапку — не я первый снял, а он первый! Мы стоим с ним, разговариваем. Наконец я не выдерживаю: „Святослав Теофилович, вы, наверное, не замечаете, что идет снег. Наденьте, пожалуйста, шапку“. Рихтер отвечает: «Нет, что вы! Я вас слишком уважаю“. Конечно, я постарался поскорее закончить беседу, и мы расстались. Иду и думаю: вот что такое настоящий интеллигент! Ему же все равно, кто перед ним стоит. Кто то с ним поздоровался — и он моментально тебе отвечает человеческим достоинством, он тебя уважает и общается с тобой как с абсолютно равным. И если бы кто нибудь со стороны посмотрел на нас, подумал бы, что разговаривают друзья, два равных друг другу человека. А это же неправда! Стоит гений напротив меня! И так вот себя ведет.

Re: Из интервью Наталии Гутман

Добавлено: Чт июл 03, 2014 11:41 pm
M.I.
timalism писал(а): Когда они начали играть сонаты Моцарта, Маэстро (Рихтера мы звали Маэстро) ему говорит: “Олег, мне всегда так трудно играть Моцарта, научите меня, Вы это так замечательно делаете…”. Он не стеснялся.
Ай да Рихтер, вот блестящий режиссёр! Вот как он умел работать с людьми! И вопрос поставил о том, что Моцарт - не пустяковый композитор, и Олега раскрепостил.
В мае 1975 года они бесподобно играли Моцарта в МЗК, цикл из трёх концертов. На "Декабрьских вечерах" 1982 года они вновь дважды играли этот цикл, играли хорошо, но... прежнего кипения молодости уже не было.

Re: Музыканты о Рихтере

Добавлено: Вс мар 20, 2016 4:38 pm
Yuriy
Позволю себе перепечатку интересного интервью:
http://www.classicalforum.ru/index.php/ ... #msg175372

«Рихтер воспринимался современниками как сверхчеловек и небожитель…»
http://gazeta.zn.ua/CULTURE/rihter-vosp ... tel-_.html

20 марта 2015 года в Одесском оперном театре стартовал фестиваль, посвященный 100-летию Святослава Рихтера. Эта идея принадлежит Борису Блоху, худруку театра, известному пианисту, педагогу с 30-летним стажем. Как известно, Рихтера с Украиной связывают необычайно тесные узы. Он родился в Житомире. Немало коллизий его жизни переплетено с Одессой. С одной стороны, ему принадлежат слова "Одесса всегда оставалась ко мне враждебной…". С другой стороны, наш южный город формировал этого музыканта. В интервью ZN.UA Борис Блох вспомнил одесский период Рихтера, а также поделился своими мыслями по поводу скандальной книги о пианисте, вышедшей из-под пера Андрея Гаврилова.

— Святослав Рихтер, с той поры, как уехал в Москву в 1937-м, практически всегда оставался свободным художником, — начинает свой рассказ Борис Блох. — Формально его трудовая книжка лежала в Московской филармонии. Но по-настоящему служил в своей жизни он лишь в бытность концертмейстером Одесского театра оперы и балета. Два года. Только наш театр сегодня может похвастаться таким фактом и, как никто другой, имеет основания воздать честь своему великому концертмейстеру.

…Одесса Рихтера воспитала, в ней прошло его формирование, наложившее отпечаток на всю последующую жизнь. Если вы помните, Рихтер обладал незаурядными способностями художника, т.е. в огромной степени воспринимал окружающий мир не только слухом, но и зрительно. В том же фильме Монсенжона он говорит, что Одесса его юности была необыкновенно красивым городом. Море, которое он любил, прогулки на Ланжерон и Аркадию, изумительные обрывы, нависающие над водной гладью — это, безусловно, формировало его эстетику. Почитайте книгу "Следы Рихтера в Одессе" Валентина Максименко и приведенную там переписку Святослава Теофиловича с одесскими друзьями. Он с любовью и нежностью хранил в сердце память об Одессе, часто просил присылать ему фотографии, открытки с любимыми им одесскими видами, памятными сердцу местами.

К сожалению, в Одессе осенью 1941-го был расстрелян НКВДистами его отец. Посетить родной город в послевоенное время Рихтер решился лишь однажды, инкогнито. Его привезли туда ночью на машине из Кишинева, где он накануне играл концерт. Музыкант несколько минут безмолвно постоял у дома на Нежинской, где прошли его детство и юность, и уехал обратно.

— Вы, естественно, знаете о том, что сам Рихтер говорил о "враждебности" Одессы по отношению к нему самому…

— Дело тут, думаю, вот в чем. В 1934-м Рихтер сыграл свой первый и, как потом оказалось, единственный концерт в Одессе. Это был шопеновский клавирабенд в Одесском доме инженеров (фотография этого здания на Пастера, 60 также украшает нашу выставку). Представляете, играет сольный концерт 19-летий молодой человек, который никогда не учился ни в обычной музыкальной школе, ни в школе им. Столярского, ни в Одесской консерватории. Рихтер вспоминал, что на это выступление не пришел ни один музыкальный критик и никто из консерваторцев. Конечно, его все восприняли в штыки, сочли чуть ли не выскочкой, самозванцем. Нигде не учился, значит, и говорить не о чем.

А вот профессора Генриха Нейгауза, человека широчайшего кругозора, к которому спустя три года на поступление в Москву приехал Рихтер, данный факт хоть несколько озадачил, но не омрачил. "По-моему, это гениальный музыкант", — сказал он сидящему рядом студенту, когда Рихтер начал играть 28-ю сонату Бетховена. Гениальность — вот, что для него было важно.

— В чем, на ваш взгляд, уникальность фигуры именно Рихтера? Ведь ХХ в. дал миру немало великих пианистов.

— Профессор Дмитрий Башкиров, которого я сильно люблю, и который в музыкальном отношении повлиял на меня как никто другой, в классе учил нас не только хорошо играть на рояле. Он воспитывал наш вкус. Дмитрий Александрович обожал говорить об интерпретаторах: дирижерах, пианистах, скрипачах — это была его любимая тема. Башкиров принадлежит к безусловным почитателям Рихтера, который для него был царь и бог. По его словам, в ХХ в. было три гения пианизма: Святослав Рихтер, Глен Гульд и Владимир Горовиц.

Ведь в чем заключается разница между гением и большим талантом? Гений открывает своим искусством совершенно новую страницу, создает неповторимый исполнительский стиль. Мы знаем, что совершил Гульд в музыке Баха. Горовиц открыл иное измерение фортепианной виртуозности — блестящей, бравурной, элегантной, демонической.

Башкиров говорил, что самые сильные годы рихтеровского творчества пришлись на 1950–60-е. Рихтер покорял, прежде всего, масштабом своих интерпретаций — настолько это было сильнее, крупнее того, что делали остальные, царившие тогда на эстраде. Его интерпретации были как бы сверхличными. Он открывал вам партитуру произведения в первозданном виде, такой, какой она была задумана автором — настолько это было совершенно с точки зрения формы и стилистического, интеллектуального охвата.

Я попал в Москву в 1968-м и этот расцвет еще застал. Помню рихтеровские "Пестрые листки" Шумана. Со всеми повторениями сочинение шло более 50 минут. Мы, студенты, стояли на втором ярусе Большого зала консерватории так, что продохнуть было невозможно. И, тем не менее, я до сих пор ощущаю ту магию, магнетическое поле, в котором мы тогда оказались…

Позже этого уже не было: такая вот штука — человеческая жизнь. Все элементы сходятся лишь в точке цветения. Потом какой-то компонент отходит, и полнота перестает быть абсолютной. Но мы все-таки продолжаем судить художника по его сильным сторонам.

— Не надоедал ли вам советский стереотип "Рихтер — наше все"? Когда один великий художник становится артефактом народного сознания, а другие остаются в тени…

— Я не помню такого стереотипа. Могу только еще раз подчеркнуть, что Рихтер воспринимался нами как сверхчеловек и небожитель совершенно справедливо. Равно как и Эмиль Гилельс — они стояли на одной планке, населяли ту планету, на которой больше никто кроме них не обитал. Они были разными, и это было счастье. Гилельсу был присущ совершенно уникальным пианизм, делавший его исполнения, в первую очередь, предметом фортепианного искусства необыкновенной высоты. Звучание Рихтера не захватывало вас тем металлом, волшебными пианистическими красками, искусством прикосновения к клавише, которые были у Гилельса. Нейгауз говорил, что игра Рихтера ему напоминает сражение с драконом. Всегда был поединок. Все вещи, которые он брал, были ему подвластны. И эта власть особенно поражала. Нам тогда были неведомы такие слова, как маркетинг, пиар, раскрутка. Мы знали, что люди, находящиеся на такой высоте, достигли ее благодаря своему гению. И потому как высшая справедливость воспринималось то, что именно им досталось небожительство: совершенно необыкновенная, легендарная прижизненная земная слава. Они были пианисты Земли. А все остальные оставались просто пианистами — советскими, французскими, американскими…

http://gazeta.zn.ua/CULTURE/rihter-vosp ... tel-_.html

Re: Музыканты о Рихтере

Добавлено: Вс ноя 20, 2016 7:24 pm
Yuriy
Наткнулся в интернете на переработанный вариант издания: Бродский Н. Нюансы музыкальной Москвы. Иерусалим, 1991. Интересно было почитать о прославленных музыкантах, но что-то вызвало недоверие и даже неприятие.

О Рихтере, с которым, начиная с его приезда в Москву в 1937 году, мы были на одном курсе. В годы нашей учебы иллюстрации по истории музыки и анализу форм обычно играл Слава Рихтер. Все это читалось им с листа и звучало просто захватывающе. Часто раздавались аплодисменты. Возникала атмосфера концерта. Я заметил, что впервые исполняемое он играл более увлеченно, чем произведения, над которыми работал. Партитуры он играл так же феноменально, как изложение для фортепиано. Был он прост, обаятелен. В нем были детская застенчивость и поразительная скромность. О себе он никогда не говорил и вообще нисколько не отличался от остальных студентов.
Курс наш оказался на редкость дружным. Мы вместе проводили время, отмечали праздники в своем кругу, среди однокашников.
Пришла война. Курс рассыпался. Мы получили дипломы в разное время. Но осталась дружба. Остались встречи. Они стали обязательны и святы. Собираясь вместе, мы были счастливы: мы как бы молодели и смеялись взахлеб, как дети.
Для меня наша встреча за месяц до моего выезда стала прощанием. Собрались мы тогда на новой квартире Рих¬тера. Он стоял у двери в цилиндре и каждого встречал пи¬столетным выстрелом. Это был салют. Ко мне подошел Леня Живов. Сказал: «Как ты можешь уехать, оставив то дорогое, что мы имеем?» Стало тяжело до слез. Я не мог ответить.
Встречи продолжаются. Почта приносит письма и фото. Идет время, уходят люди, стареют лица. Грустно... Недавно пришло приветствие от Славы Рихтера, старого «одноклавишника» нашего удивительного курса...


А вот в этом что-то искусственное:

Вспоминаю, как Рихтера, уже прославленного музыканта, заставили играть на Всесоюзном конкурсе.

Читаешь, и чувствуешь злую волю НКВД. И Генрих Густавович, рекомендовавший выступить, тоже был под влиянием той страшной организации?
И уж совсем неискреннее и необъективное в оценке известного полонеза Шопена ля-мажор,кстати,входившего в репертуар Рихтера. И это только потому, что он нравился Сталину?

Сталин заметил, что ему у Шопена очень нравится одна вещь с «переливами». Названия он не помнил. Рядом стоял рояль, и Гилельс сел искать «переливы». Начал наигрывать одно, другое, и так прошелся по всему Шопену. Оказалось, что это Полонез ля мажор. Действительно, там первые фразы заканчиваются «переливами». Полонез ля мажор — самое бессодержательное из произведений Шопена. Он помпезно-декоративный, и его часто исполняют духовые оркестры.

Re: Музыканты о Рихтере

Добавлено: Вс ноя 20, 2016 10:04 pm
M.I.
Yuriy писал(а):Наткнулся в интернете на переработанный вариант издания: Бродский Н. Нюансы музыкальной Москвы. Иерусалим, 1991.

А вот в этом что-то искусственное:

Вспоминаю, как Рихтера, уже прославленного музыканта, заставили играть на Всесоюзном конкурсе.
"Заставили..." - типично обывательская стилистика. Но как же это было в действительности, кто заставил, с какой целью? От Бродского Н. этого не узнать. Всё это, как говорится, "наводить тень на плетень". А фактической основы - никакой. Зато таинственный, немого сальный намёк и самодовольство: вот , мол, я знаю что-то такое...

Re: Музыканты о Рихтере

Добавлено: Вс ноя 27, 2016 9:26 pm
Yuriy
M.I. писал(а):
Yuriy писал(а):Наткнулся в интернете на переработанный вариант издания: Бродский Н. Нюансы музыкальной Москвы. Иерусалим, 1991.

А вот в этом что-то искусственное:

Вспоминаю, как Рихтера, уже прославленного музыканта, заставили играть на Всесоюзном конкурсе.
"Заставили..." - типично обывательская стилистика.
В данном случае, скорее, антисоветская. Совершенно понятно, что Рихтеру с его "пятой графой" надо было приобрести солидный официальный статус. Г.Г.Нейгауз это прекрасно понимал, во и "заставил". И хорошо сделал.
Не помню, передавал ли я здесь слышанный от Виктора Зеленина рассказ о получении Рихтером Сталинской премии. В несимпатичном варианте это можно прочитать у Ю.Любимова.